Проблема личности в философии -
это прежде всего вопрос о том, какое место занимает человек в этом мире, причем
не только чем он фактически является, но и «чем человек может стать, то есть
может ли человек стать господином своей судьбы, может ли сделать себя самого,
создать свою собственную жизнь».
В своем первоначальном значении слово «личность» обозначало маску, роль,
исполнявшуюся актером в греческом театре. Личность вне общины или полиса для
древнегреческой философии также нереальна, как биологический орган, оторванный
от организма. Однако уже в античности возникает проблема несовпадения реального
поведения человека и его «сущности», какой он сам ее видит, и связанные с этим
мотивы вины и ответственности. Разные религиозно-философские системы выделяют
разные стороны этой проблемы. Если в античной философии Л. Выступала в основном
как отношение, то в христианстве она понимается как особая сущность
рационального характера, синоним нематериальной души. В философии нового
времени, начиная с Декарта, распространяется дуалистическое понимание Л., на
первый план выдвигается проблема самосознания как отношения человека к самому
себе, понятие «личности» практически сливается с понятием «Я», тождество
личности усматривается в ее сознании. По Канту, человек становится личностью
благодаря самосознанию, которое отличает его от животных и позволяет ему
свободно подчинять свое «Я» нравственному закону.
В ходе развития философского мышления уточнялись и дифференцировались
отдельные проблемы исследования личности: ее биологические и социальные
детерминанты, степени свободы личности по отношению к природе, обществу и самой
себе. Личность и общество нередко сопоставлялись и противопоставлялись как
равные, одно-порядковые величины. Отсюда, с одной стороны, свойственное
метафизическому материализму принижение личности, рассмотрение ее главным
образом как продукта социальной или биологической среды, а с другой –
волюнтаристское понимание личной свободы как произвола, отрицающего естественную
историческую необходимость. При этом личность становится либо абсолютным
демиургом (творцом), либо трагически страдающим началом, гибнущим под натиском
внечеловеческих безличных сил (романтики)
Марксистско-ленинская философия снимает эти противоположности. Маркс
понимает сущность человека не абстрактом, присущим отдельному индивиду, а
совокупностью всех общественных отношений, таким образом, противопоставление
индивида обществу лишается смысла. Мир перестает быть простой совокупностью
вещей, становится человеческим миром, а человек обретает социальную природу.
Основа формирования личности – общественно производственная деятельность,
всегда предполагающая взаимодействие с другими. Маркс умалял самоценность
человека как индивида, но считал, что в составе общественного класса совместно
с другими человек становится творцом истории. В ходе исторического развития
меняются не только преобладающие социальные типы личности, их ценностные
ориентации, но и сами взаимоотношения личности и общества.
Зигмунд Фрейд (1856-1939) не являлся профессиональным философом, он прославился в первую очередь как врач, психиатр. Его главным вкладом в развитие взглядов на человека явилась разработка проблемы роли и значения бессознательного в психике человека.
Фрейд предложил новый подход к
личности и ее структуре. С точки зрения Фрейда,
энергетической основой личности служит бессознательное, которое он
обозначил термином «оно» (лат. id).
Над «оно» возвышается собственно сознание человека, его «Я» (лат. ego). Еще «выше» находится элемент личности, который Фрейд назвал «сверх-Я»
(лат. superego),
который представляет собой интериоризированные
требования, предъявляемые обществом к индивиду (т.е. нравственные нормы,
религиозные установления и т.п.
Все эти компоненты, составляющие личность, находятся в состоянии неустойчивого динамического равновесия, которое поминутно нарушается благодаря возникающим между ними противоречиям. Сам Фрейд сравнивал взаимоотношения между «оно» и «Я» с отношением между лошадью и всадником: вся энергия психики, все ее движение исходит из «оно», «Я» же составляет незначительную часть психики и пытается управлять им, как всадник управляет лошадью. «Оно» — совокупность несознаваемых инстинктов, источник всех человеческих устремлений, которые в конечном итоге сводятся к стремлению к удовольствию и отвращению к тем усилиям, которые необходимы, чтобы получить его. Причем самым мощным инстинктом является половой инстинкт (libido) и наивысшее наслаждение человек получает при его удовлетворении. Инстинкт аморален, в том смысле, что является стойким врожденным стремлением, который не знает никаких ограничений. Положение «Я» крайне противоречиво: оно находится как раз на той грани, которая отделяет бессознательные (и по определению аморальные) стремления человека от социальных требований к нему. Эти постоянные противоречия порождают различного рода комплексы, неврозы и психические расстройства. Причем столкновения между «оно» и «сверх-Я» фатальны: все дело в том, что они просто несовместимы.
В самом деле, с точки зрения
Фрейда бессознательное может быть
охарактеризовано двумя принципами:
1. человек фундаментально эгоистичен, его «оно» влечет его всегда к наслаждению и никогда к труду;
2. человек фундаментально сексуален, его
половое влечение направлено как на людей противоположного пола, так и на
людей того же пола, что и он сам.
Таким образом, с позиций «оно»
человек это хищник, каннибал, сексуальный
маньяк.
Фрейд, абсолютизировав биологическое в человеке, принял за основу человеческой психики инстинкт. Так он пришел к выводу о фундаментальной антисоциальности человека. Общество по отношению к человеку репрессивно; угрожая санкциями, оно вынуждает его подавлять свободное проявление инстинктов, которые, выражая биологическую природу человека, с точки зрения общества, являются аморальными. В результате запускается механизм сублимации: энергия подавленных стремлений превращается в творческую энергию, возникает высокая культура со всеми ее достижениями. Согласно Фрейду, существует даже зависимость: чем жестче подавление, тем больше достижений культуры (но одновременно и больше неврозов), и, напротив, когда подавление ослабевает, и общество снисходительно смотрит на стремления людей к получению физиологических удовольствий, культура приносится в жертву.
В более поздний период своей
жизни Фрейд ввел понятие «инстинкт смерти», mortido. Последний выражается в свойственном людям
стремлении возвратиться в темноту и безмолвие, которые
человек ощущает в материнском лоне, т.е. стремление к смерти (и своей, и
чужой).
Отсюда
следовали весьма важные выводы для общественной жизни. Например, если
человеку от природы присуще стремление к агрессии, к смерти, то отсюда
неизбежно следует пессимистический взгляд
на взаимоотношения людей и государств.
Человеку, испытывающему
невыносимое напряжение психики, необходимо время от времени «выпускать пар». В
общественной жизни эту роль выполняют
войны, в личной жизни — преступления (убийства, «немотивированные»
преступления против личности). Именно на основе этих идеей и возникла мысль о
пользе изображения в искусстве насилия и жестокости для того, чтобы человек,
пережив эти чувства в своем воображении, не стал бы реализовывать их в действительности.
Эрих
Фромм (1900-1980), пожалуй, самый популярный на Западе представитель
фрейдистско-марксистской традиции, создал концепцию, которую в литературе
называют по-разному: «гуманистический психоанализ», «диалектический гуманизм»,
«радикальный гуманизм».
Фромм полагает, что и Маркс, и
Фрейд, сделав немало для понимания общества
и человека, тем не менее, допустили и ошибки.
Ошибку Фрейда Фромм видит в том,
что его подход не историчен: современного ему человека он выдает за человека
вообще. Поэтому Фромм вносит во фрейдистскую концепцию следующие изменения.
Во-первых, человек — социальное существо. Его ключевая проблема — это проблема
коммуникации, проблема связи с другими людьми.
Во-вторых, связь между обществом и человеком динамична, а не статична.
Неизменной человеческой природы (а именно так и подходил к человеку Фрейд) не
существует. Разумеется, у всех людей есть общие
и постоянные потребности: голод, жажда, потребность во сне. Но
надстраивающиеся над ними человеческие стремления и чувства, такие как любовь,
ненависть, жажда власти, тяга к наслаждению — продукты социального процесса.
Таким образом, общество не только подавляет, но и созидает личность. Человек есть продукт истории. Более того, такие кажущиеся
естественными и вечными стимулы человеческой деятельности, как стремление к славе, стремление к успеху, потребность
самовыражения в труде, такое чувство, как осознание красоты природы — все это появилось сравнительно недавно, с наступлением
Нового времени. Следует учитывать, как то, что нет строго фиксированной человеческой
природы, что она пластична, так и то, что эта пластичность не беспредельна.
По мнению Фромма, Маркс в противоположность Фрейду абсолютизировал в
человеке социальное и считал
определяющим в нем разум, а при подходе к обществу и истории недооценил
психологические факторы.
Широко
распространенные определения человека, наподобие: «человек есть разумное
животное», «человек есть политическое животное»,
конечно, отражают определенные стороны человеческой природы, считает Фромм, но
упускают ее сущность. А сущность
человека не есть некая «вещь», которая «прячется» за явлениями, сущность
человека определяется его экзистенциональной ситуацией. И эта ситуация уникальна: человек, с одной стороны, есть животное и как таковое он — неотторжимая
часть природы, а с другой стороны,
человек есть социальное существо, т.е. отделен от природы непроходимой
прбпастью. Эта двойственность человека и составляет суть его
экзистенции. Его инстинкты слабы и непрочны,
он живет разумом. И разум открывает ему трагичность его существования. Человек знает, что он смертен
и в этом смысле бессилен и ничтожен.
Человек понимает, что он «заброшен» в мир в случайном для него самого
месте и в случайном времени. Человек есть
единственное существо, для которого его собственное существование является проблемой. Фромм писал: «Человек стоит перед страшной пропастью превращения в
узника природы, оставаясь,
одновременно свободным внутри своего сознания; ему предопределено быть
выделенным из него, быть ни там, ни здесь. Человеческое самосознание сделало человека странником в этом мире, он
отделен, уединен, объят страхом». Важно то, что это не теоретическая, а практическая проблема. Ответ на
нее человек дает не созданием теорий, а своей собственной жизнью. Именно отсюда
рождаются те проблемы, в которых проявляется основная экзистенциальная проблема: проблема свободы, власти, смерти и любви.
Для того чтобы понять, как
человек решает эти проблемы, следует,
считает Фромм, использовать понятие адаптации. Сущность человеческого бытия имеет две составляющие.
Одна из них может быть названа потребностью в самосохранении.
Ее содержание составляют те устремления человека, которые требуют своего удовлетворения при любых социальных
условиях: голод. жажда, потребность во сне и т.п. Вторая составляющая — «гибкие» стремления: дружелюбие и разрушительность,
жажда власти и стремление к подчинению,
скупость, тяга к наслаждению и т.п.
Они устойчивы, но пластичны.
Именно они обусловлены социальными
условиями.
«Психологическая составляющая»
должна присутствовать и в подходе к обществу в целом. Если у Маркса
общественная жизнь (бытие) определяет общественное сознание, то Фромм, отождествляя
сознание с разумом, полагает, что между экономическими отношениями и
человеческим сознанием есть еще один элемент — социальный характер. Его
содержание составляют психологические свойства человека, в которых реализуются
его способности к критическому мышлению, к тонким переживаниям и которые выражаются
в стремлении к свободе и к справедливости. Таким образом, считает Фромм,
общественная система является весьма сложной и многоуровневой: экономика
определяет образ жизни, образ жизни формирует социальный характер, а от
социального характера зависит культура.
Фромм не только дает эту
теоретическую схему, но и пытается применить ее к истории человечества.
В общем и целом можно сказать,
что история человеческого общества есть история попыток человека обрести себя.
Когда-то человек находился в
единстве с природой, его самореализация была естественной, индивид не отделял
себя от той социальной группы, к которой он принадлежал. Фромм сравнивает это
состояние с библейским раем. Однако двойственная природа человека и фатальное
противоречие между ним и обществом привели к разрушению слитности человека,
природы и общества. Человек ощутил себя индивидом, отличным от других людей и
от природы. С одной стороны, это принесло ему ощущение свободы, с другой
породило чувство одиночества и собственного бессилия. Отсюда родилось
неизбывное стремление человека вновь обрести утраченное
единство.
Но как это сделать? Вернуться в прошлое столь же невозможно, как вернуться в рай. Оказывается, что перед человеком открываются разные перспективы. Можно попытаться восстановить утраченное равновесие исходя из примата целого над частью, общества над индивидом. Это путь, опирающийся на насилие над человеком, подчинение личности обществу. Можно пойти по пути приоритета человека перед обществом, который предполагает любовь людей друг к другу и свободное творчество в труде. Исторически сложилось так, что в современном обществе реализовалась первая альтернатива. Рассмотрим ее.
В средние века не было свободы, но каждый человек занимай определенное место в социальной системе. Его личность была функцией его социального положения, сводилась к той роли, которая была ему определена занимаемым им местом в обществе. Но с появлением капитализма произошли необратимые изменения. В эпоху Возрождения впервые появился индивид (первым индивидом был итальянец, как говорит Фромм). Разорвав пуповину, связывавшую его с природой и нерасчлененным социальным целым, человек получил свободу. Но как оказалось, это отрицательная свобода, «свобода от». Она связана с тяжелым грузом отрицательных эмоций, с возникновением «бремени свободы». Человек действительно получил возможность осуществлять свободный выбор, но ему приходится принимать на себя и груз ответственности за него. Он отчуждается от общества, от природы, от других людей, но при этом теряет и самого себя. И капиталист, и рабочий ощущают себя винтиками в гигантской машине общественной жизни. Предприниматель сталкивается с огромными и мощными корпорациями, перед которыми он бессилен, и которые диктуют ему линию поведения. Слово «безработица» наводит ужас на рабочего, он тоже бессилен, бессилен перед работодателем, перед конкуренцией на рынке труда. Оба они не застрахованы перед экономическими кризисами и войнами. Страх перед одиночеством приводит к тому, что такие явления, как собственность, престиж, власть становятся целью деятельности людей. Семья, нация теряют свои естественные функции и становятся средством самоидентификации человека. Неудивительно, что такое положение дел приводит к появлению массовых неврозов. Это означает, что человек живет в больном обществе (причем абсурдность ситуации состоит в том, что психоаналитики, неявно исходя из той предпосылки, что общество является здоровым, и тот. кто приспособлен к нему, нормален, объявляют больным как раз того, кто еще не потерял свою личность). Бремя отрицатель ной свободы, «свободы от» становится невыносимым. В таких условиях возникает феномен, который Фромм называет «бегством от свободы». Как показал опыт, в XX в. массы людей с таким же пылом отказываются от свободы, с каким их предшественники в XIX в. боролись за нее. Ведь такие жестокие деспоты, как Гитлер и Сталин, легко находили исполнителей своих бесчеловечных целей, более того, огромные массы людей являлись их опорой. Так что приходится сделать печальный вывод: стремление подчиниться не менее сильно, чем стремление к свободе.
Опираясь на учение Фрейда о
защитных механизмах человеческой психики, Фромм стремится выяснить
психологический механизм процесса бегства от свободы.
Единственным выходом из тяжелого положения человека в современном обществе является отказ от индивидуальности. Он имеет разные формы. Одна из них — появление и массовое распространение особого типа личности — личности авторитарной. Для авторитарной личности характерен симбиоз мазохизма и садизма. Человек, получив свободу, не может с нею совладать. Отсюда возникает чувство собственной неполноценности, которая порождает извращенное стремление причинить себе страдание. Свобода человека приводит к появлению странного феномена — бессознательному стремлению к самоуничижению, к подчинению себя внешним силам. Не признаваясь себе в этом, человек желает себе болезни, несчастного случая. Он ведет себя так, говорит Фромм, как будто бы наслушался советов своих злейших врагов и делает все, чтобы причинить себе наибольший вред. Такое его поведение сочетается с рационализацией: человек стремится скрыть от самого себя стимулы своего поведения под маской любви к ближним, верности своему долгу или объясняет себе происходящее роковым стечением обстоятельств.
Не меньшее распространение получает садизм — стремление поставить других людей в полную зависимость от себя, использовать в своих целях их моральные и интеллектуальные качества, получать наслаждение от зрелища их страданий. Точно так же, как мазохист, садист рационализирует свои бесчеловечные побуждения рассуждениями о собственной уникальности, или о своих «заслугах» перед обществом, или о необходимости превентивного удара для защиты самого себя. Мазохизм и садизм всегда взаимосвязаны (точнее было бы говорить о садомазохизме), и широко распространены (в каждом человеке скрывается мазохист и садист, пишет Фромм), ибо они имеют общую причину — стремление избавиться от одиночества и бессилия, которые являются неизбежным спутником негативной свободы.
Итак, авторитарный характер заключается в том, чтобы с удовольствием подчиняться судьбе. Авторитарный человек мечтает о подчинении (вождю, авторитету, заветам предков, традициям и пр.) и эта мечта причудливым образом соединяется со стремлением к сопротивлению, бунту. Авторитаризм как психологическая характеристика личности — это замаскированный нигилизм. Авторитарное сознание включает в себя веру, по выражению Фромма, в «волшебного помощника». Авторитарный человек ждет чуда: как бы ни были тяжелы обстоятельства, всегда возможно вмешательство Бога, вождя, «доброго начальника» и т.п.
Одной из форм потери
индивидуальности является стремление к разрушению. Оно возникает тогда, когда
мазохизм и садизм не уживаются друг с другом, и одно из этих явлений уничтожает
другое. Разрушительность становится всеобъемлющей страстью человека. Она может
быть направлена на самого себя (стремление к самоубийству), на всю цивилизацию
в целом: «пусть весь мир летит в тартарары!» В ее основе лежит неизрасходованная
потребность человека к творчеству. Человек должен реализовать себя, он должен
прожить свою жизнь и когда этого он сделать не в состоянии, он начинает
разрушать. «Разрушительность — результат непрожитой жизни», — пишет Фромм.
Весьма распространенной формой
бегства от одиночества и бессилия и потери индивидуальности является
«автоматизирующий конформизм». Его суть состоит в том, что человек жертвует
собственной личностью, но зато усваивает шаблоны поведения, которые возмещают
ему потерю тем. что он становится «псевдоличностью». Конформистское поведение
аналогично защитной окраске животных, его главный принцип — «быть как все». Чужие
мысли, чужие чувства, чужие желания усваиваются и вос принимаются конформистом
как свои собственные. Вот почему действительно собственное решение человека —
редкое явление. Люди поступают так или иначе в подавляющем большинстве случаев
потому, что действуют по шаблонам, которые навязаны им пропагандой, средствами
массовой информации, традициями и обычаями. Конформисты составляют массовую
опору таких социальных движений как фашизм или коммунизм (в его советском варианте).
Негативной свободе Фромм
противопоставляет позитивную свободу, «свободу для». Ее сущность составляет не освобождение
от принуждения, а творческая самореализация человека. Это такое состояние
общества, когда человек свободен, но не одинок, критичен, но не погряз в
сомнениях, независим, но ощущает свою связь с человечеством. Как это возможно?
Дело в том, что у человека
существуют истинные потребности, которые выражают его уникальную сущность. Они
несводимы к потребностям, которые являются общими для человека и для животных
(например, стремление к самосохранению). Эти потребности таковы:
1. Потребность в общении. Потребность человека в общении нельзя
сводить к тому «общению», которое есть и у животных в стае или рое.
Человеческая потребность в общении реализуется в любви. Любовь настолько важна
для понимания человека, что можно даже сказать: человек таков, какова его
любовь. Именно через любовь человек способен ощутить свое единство с другими людьми,
приобщиться к вечности, стать способным на бескорыстие.
2. Потребность в творчестве. Если животное приспосабливается к окружающему миру, то человек его преобразует. Преобразование же осуществляется человеком на путях воплощения в жизнь идеала, который, в свою очередь, определяется теми высшими ценностями, которые человек разделяет.
3. Потребность в ощущении своих глубинных корней. Удовлетворение этой потребности обеспечивает человеку прочность и безопасность бытия. Любовь к родителям это лишь начальное проявление этой потребности. Человеку свойственно стремление установить свою родословную.
4. Потребность в идентификации себя с коллективом. Дело в том.
что ясное самосознание — доступно лишь немногим. У большинства же людей
представление о себе все время меняется. Это делает невыносимым их
существование, отсюда постоянные поиски того коллектива, той группы, с которой
индивид пытается себя отождествить, чтобы не быть одиноким («мы — христиане»,
или «мы — европейцы», или «мы — русские», или «мы — коммунисты» и т.п.).
5. Потребность в познании мира. Человек уникален в своем стремлении понять внутренний смысл всего окружающего мира, в стремлении обладать Истиной.
Когда человек может
самостоятельно, без ограничений реализовать эти потребности, он и является
действительно свободным. Свобода, таким образом, является интегральной
характеристикой человеческой сущности. Вот почему свобода так притягательна.
Но почему в современной жизни
трудно (если вообще возможно) увидеть таких свободных людей? Почему люди бегут
от свободы, если она характеризует сущность человека?
Все дело в организации
современного общества, — отвечает на этот вопрос Фромм. Он согласен с тем, что
современное ему общество — это та стадия капитализма, которую Ленин назвал
империализмом. На самом деле общественная жизнь не так уж и сложна. Только
навязываемые людям стереотипы мешают им понять, что мы живем в больном
обществе. Именно оно деформирует истинные потребности, извращает их. Правота
Маркса как раз и состоит в том, что он понял это. Однако он ошибался, считая,
что все дело в бесчеловечных экономических отношениях, в частной
собственности. Бесконтрольное развитие техники, огромные бюрократические организации
деперсонализуют человека не в меньшей степени, чем частная собственность. Такие
уродливые явления, как массовая культура, массовое искусство, массовая политика
обусловлены не частной собственностью, а совокупностью всех условий жизни
современною индустриального общества. В результате потребность в общении
выливается в массовые спор тивные зрелища, в концерты, которые даются на
стадионах и площадях, когда беснующиеся толпы людей, каждый их которых, оставаясь, в сущности, одиноким, получает иллюзию
общения и единения с другими людьми;
потребность в творчестве выражается
в насилии и разрушениях; потребность в исторических корнях оборачивается
оголтелым национализмом; потребность в идентификации
получает воплощение в слепой преданности организации («товарищи по
партии»), спортивному клубу («фанаты») и т.п.. потребность в познании получает
извращенную реализацию в болезненном интересе к интимным подробностям жизни
актеров, спортсменов, политиков,
художников.
Выход
из больного общества и переход к здоровому обществу состоит в том, чтобы
добиться позитивной свободы. Для человека позитивная свобода означает
спонтанную (от лат. sponte
— сам собой, по собственному побуждению)
активность личности. При этом человек не подавляет в себе никакую часть своей личности,
во всех своих чувствах и мыслях он участвует как целостное существо.
Возможно ли такое? Да возможно. Так ведут себя дети. Такое происходит с художниками, с некоторыми учеными и философами.
Фромм обосновывает то явление, которое обозначается английскими словами happening и
exhibition. Когда
такое происходит, человек испытывает
то, что и называется счастьем. Единение
людей происходит без уничтожения их индивидуальности. Труд становится
творчеством. Любовь основана только на добровольном
союзе двух человек. Основное противоречие свободы — это противоречие
между индивидуальностью и свободой. Оно находит разрешение в спонтанности. Не
накопление богатства, не погоня за властью
и славой, вообще не присвоение, а деятельность — вот в чем спасение
человека. Перефразируя название одного из произведений Фромма, можно сказать,
что смысл человеческой жизни заключается не в том, чтобы «иметь», а в том.
чтобы «быть». Человек должен стать целью своей собственной жизни, а развитие
его индивидуальности — настолько высокая цель,
что она не может быть подчинена никакой другой цели.
Для
осуществления этого великого замысла необходимы преобразования и в
обществе. Человек должен вернуться к жизни в малых общинах. Тогда он станет
ближе к природе, а главным и определяющим
началом его взаимоотношения с другими людьми станет любовь. Для того чтобы это осуществить необходимо достижение
изобилия (как известно, без изобилия невозможен и коммунизм Маркса), нужна плановая экономика и
демократия. Словом, идеал Фромма —
«демократический социализм» (при этом он
специально отмежевывается от «лживого социализма», существовавшего в Советском Союзе).
Надо сказать, что в более поздние
годы своей деятельности Фромм стал искать средства осуществления своего идеала
в распространении восточной философии,
особенно так называемого дзен-буддизма.ы