9 Паскаль

Если для Декарта философия это наука о внешних вещах, о природе, то для Паскаля наибольший интерес представляет человек. Согласно Декарту и Спинозе знание природы приближает нас к Богу, согласно Паскалю познание природы не может привести к нему. Более того, с точки зрения Паскаля пытаться доказывать су­ществование Бога через природу — значит давать повод думать оп­понентам, что аргументы в пользу религии весьма слабы и уязвимы. Бог геометрических истин, по мнению Паскаля, это бог язычников и эпикурейцев. Предметом философского размышления по мысли Паскаля должен стать человек. Попытки построить систему науч­ных знаний о человеке в XVII в называли "моральной фило­софией", и ее первой проблемой оказывается проблема места чело­века в мире.

Паскаль утверждает, что природа бесконечна в большом и малом. Она бесконечна в качестве Вселенной, ибо мир, в котором мы живем — это бесконечная сфера, центр которой повсюду, а окружность — нигде. Но мир бесконечен и в малом: как бы ни были мелки частицы вселенной, но они могут быть делимы и далее до бесконечности; там существуют свои миры, сравнимые с нашим. Иначе говоря имеются две бездны бесконечности, а посредане, между этими безднами находится человек — "Ничто в сравнении с бесконечным, все в сравнении с ничтожеством, середина между всем и ничем". Между природой и человеком существует непроходимая пропасть: "Она двояко бесконечна, а он конечен и ограничен; она продолжается и существует без перерыва, а он преходящ и смертен; вещи в частности погибают и изменяются ежеминутно, и он видит их только мельком; они имеют свое начало и свой конец, а он не знает ни того, ни другого, они просты, а он состоит из двух раз­личных натур". Заметим, что, с точки зрения Паскаля, противо­речиво не только положение человека, противоречив и он сам, ибо состоит из двух противоположных начал — души и тела, причем как они в нем сочетаются, остается непостижимым для его разума. Для выражения своего понимания человека мыслитель находит удивительный образ: человек — это мыслящий тростник. Тростник как обозначение слабости человека, его малости в сравнении с при­родой, его подчиненное™ всем веяниям ветров, природных сил, но ipociHHK мыслящий. Именно в мысли сущность человека, его оправдание и его достоинство. "Очевидно, человек создан для мышления; в этом все его достоинство..." — пишет Паскаль. К этой мысли он возвращался неоднократно: "Мысль отличает существо человека, и без нее нельзя себе его представить." В мышлении человек вопреки своей ничтожности перед природной беско­нечностью становится ей равным: "В отношении пространства все­ленная обнимает и поглощает- меня, как точку; мыслью же своей я обнимаю ее". Более того, в мышлении выражается величие человека и его превосходство над всем остальным миром: "Человек самая ничтожная былинка в природе, но былинка мыслящая. Не нужно вооружаться всей вселенной, чтобы раздавить ее. Для ее умерщвления достаточно небольшого испарения, одной капли воды. Но пусть вселенная раздавит его, человек станет еще выше и благороднее своего убийцы, потому что сознает свою смерть; все­ленная же не ведает своего превосходства над человеком".

Итак, как и Декарт и Спиноза Паскаль видит сущность челове­ка в мышлении, но мысль его от этой общей отправной точки дви­жется в другом направлении, нежели мысль этих двух философов. Дело в том, что разум — это только одна сторона природа чело­века, вторая же заключается в его неразумии. Она прояв.тяется в том, что хотя разум — суть человеческой натуры, человек тем не менее не способен руководствоваться в жизни разумом: ближайшие, пусть ничтожные выгоды перевешивают в его глазах отдаленные, пусть и великие блага. Стремление получить именно сейчас пре­стижную должность, большую прибыль перевешивает все сооб­ражения о спасении души для жизни вечной. Человек не только велик, он и низок, его природа безнадежно испорчена. В нем жалость к обездоленным легко уживается со своекорыстием, все люди, разглагольствуя о любви к ближнему и дальнему, ненавидят друг друга. "Человек, таким образом, есть лишь притворство, ложь и лицемерие как по отношению к самому себе, так и к другим. Он не хочет, чтобы ему говорили правду, и сам избегает говорить ее другим..." На что он употребляет свое величайшее преимущество — разум? Казалось бы его долг состоит в том, чтобы мыслить "как следует": о себе, о Создателе. Но нет, "он никогда об этом не думает, он помышляет о танцах, музыке, пении, стихах, играх и т.д., думает, как бы подраться, сделаться царем..." Положение человека, делает вывод Паскаль, исполнено глубоким трагизмом: "Мы жаждем ис­тины, а находим в себе одно сомнение. Ищем счастья, а встречаем лишь горе и смерть. Мы не в состоянии не желать истины и счастья, но не способны ни к верному знанию, ни к счастью". Но и это еще не самое худшее. Беда людей состоит в том, что даже когда нам удается достигнуть желаемого блага, оно странным образом пре­вращается в свою противоположность: смирение превращается в гордыню, естественая иерерахня власти в тиранию, свобода — в са­мую гнусную распущенность. Это бедственное положение человека застав.тяет Паскаля сделать парадоксальный, но глубокий вывод: "Нехорошо быть слишком свободным. Нехорошо ни в чем не знать нужды".

Человека осаждают неразрешимые проблемы, он задает себе вопросы, на которые никто не знает ответа: "Рассматривая малую продолжительность своей жизни, поглощаемую предшествующей и последующей вечностью,... незначительность занимаемого мной пространства, незаметно исчезающего в глазах моих среди необъятных пространств, невидимых ни мне, ни другим, я прихожу в ужас и изумление, почему мне нужно быть здесь, а не там, почему теперь, а не тогда! Кто поставил меня здесь? По чьему повелению и назначению определено мне это место и это время?"

Из всего этого, по мнению Паскаля, следуют истины, о которых должен помнить каждый философ. Мы назовем здесь лишь две. Первая заключается в предостережении: не следует преувеличивать возможности человеческого разума. Как бы ни прогрессировало научное знание, нельзя забывать о том, что область непознанного бесконечно больше того, что мы знаем. Паскаль возрождает упот­реблявшийся Николаем Кузанскнм для характеристики философии (как синонима науки) образ — "ученое незнание". Другая истина со­стоит в том, что как бы ни велико было значение в жизни люден  разума, нельзя забывать о необходимости веры, без нее и сам разум становится бесплодным. "Разум действует медленно, руководствуе­тся столькими соображениями и принципами, которые должны быть всегда в виду, что ежечасно утомляется и заблуждается, за неимением налицо всех этих принципов. Чувство же действует иначе; оно работает быстро и всегда готово к действию. Поэтому следует, чтобы верой было исполнено наше сердце, иначе она будет постоянно колебаться". Он считает, что вера — дар Божий. Отвергая доказательства бытия Божия через изучение природы, Па­скаль однако видит, насколько важна эта проблема для человека и как трудно ее решить. В одном из фрагментов содержатся такой стон человеческого сердца: "Вот что я вижу и что приводит меня в смятение. Куда бы я не поглядел, меня везде окружает мрак. Все, являемое мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я утвер­дился бы в неверии; если бы на всем видел печать Творца, успоко­ился бы, полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы преисполниться уверенности, и сер;ще мое скорбит". Собственные размышления приводят философа к утверждению, что можно привести разумные аргументы в пользу веры в Бога. Эта его идея получила название "Пари". На вопрос "Существует ли Бог?" возможны лишь два ответа — да или нет. Теперь представьте себе, что вам предлагают заключить пари на эту тему. В чем состоит в таком случае разумная стратегия? Пре,щоложим, что вы отвечаете "да". В том случае, если Бог есть, вы выигрываете все, если его нет, вы ничего не теряете. Другая картина при ответе "нет". В том случае, если он есть, вы теряеге все, в том случае если его нет, вы все равно ничего не вышрываете. Отсюда ясно, какой ответ предпочтительнее.

Убедительны аргументы Паскаля или нет, но как бы то ни бы­ло в общественном умонастроении верх взяла другая тенденция, ко­торая свое наиболее яркое выражение нашла в философии Фран­цузского просвещения.